Сейчас, пытаясь анализировать свой вкус, я понимаю, что полюбил самую тихую и скромную поэзию. Без позы, без пафоса, без крика (Вознесенский орал: "ТИШИНЫ ХОЧУ!! ТИШИНЫ!!11". Блядь, хочешь тишины, так не ори). Без надрывов и вз(в)ываний. Чтобы её стеснительно было читать, особенно публике, особенно широкой публике какого-нибудь стадиона, но и даже камерной как-то не очень, даже любому другому (на вот, лучше сам почитай текст), а если себе — то тихо и как бы бормоча, стремясь утихнуть.
Минимализм тих всегда и обращается прежде всего к единичному читателю, к его уединению, к его интроверсии. Миниатюра — это коан. Она звучит мало и стремится скорее утихнуть, но требует напряжённой читательской работы после. Минимализм, на мой взгляд, есть квинтэссенция этой тихой поэзии.

Поэзия — в молчании после текста, а не в самом тексте. Поэзия — в тебе, читатель.