С творчеством Хармса я познакомился в 11 классе. Имеется в виду, конечно, серьёзное творчество, а не разрозненные детские стихи, которые мне были известны с садика. Я тогда частенько бывал в библиотеках, брал там много книг и с упоением читал их. Это были тёплые ламповые книги советского времени. Они мне всегда нравились больше, чем новые и яркие. И, наверное, сейчас нравятся. Чем они так хороши — не знаю, на языке вертится слово "атмосферность", но оно тут ни к чему же. И всё-таки старые книги меня манят. Да и не только книги, но и вещи. В них чувствуется история. Плоско сказано, но так оно и есть. Словно взаимодействие с этими вещами связывает тебя со всеми теми, кто взаимодействовал с ними до тебя, а через них связывает и с тем временем, в котором они жили. И это очень волнующее чувство.
читать дальшеНо не об этом я. Первую книжку Хармса я нашёл именно в библиотеке. Это была не совсем советская книжка: 1993 или 94 года вроде бы, называлась "Полёт в небеса". Но дизайн был у неё советским: строгий, грамотный, лаконичный, не та кичевая и аляповатая безвкусица на серой бумаге, которой является большинство книг начала 90-х после краха СССР. Однако книга была сильно изуродована. Библиотекарша даже с сочувствием и каким-то непониманием взглянула на меня, когда её записывала, мол, зачем тебе этот ужас. Перед обложки и весь правый нижний угол книги были сильно обожжены, некоторые страницы вырваны, а кое-где кто-то, видимо, расписывал ручку. Однако тем самым книга стала мне только милее. И вообще, я не знаю, зачем я её вернул в библиотеку, где всем, включая библиотекарей, было на неё похуй. Видимо, сказалась моя совестливость.
Контент книги был лаконичен, но достаточен. То есть, было представлено практически всё наилучшее, не размениваясь на лишнее. По этой книге сформировалось моё имхо на творчество Хармса, которое так и не изменилось, хоть и прочитано мной было с тех пор много и Хармса, и его биографий и исследований (будучи на одном поэтическом фесте в Питере я нашёл в книжном магазине в СПбГУ интереснейшее издание критических работ по Хармсу, это было просто офигенно ).
А имхо это таково: Хармс как серьёзный поэт весьма посредственный, как детский поэт - хороший, как прозаик - превосходный, как драматург... эмм... странный ("Елизавета Бам" была бы хорошей предтечей всяких Ионеско-Беккетов, но о ней, конечно же, мало кто слышал до 90-х).
Ну, а в честь дня рождения Даниил сегодня поделится снами своей превосходной прозой.

Голубая тетрадь №10Голубая тетрадь №10
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было!
Так что непонятно, о ком идёт речь.
Уж лучше мы о нём не будем больше говорить.

СонетСонет
Удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идёт раньше – 7 или 8.
Я отправился к соседям и спросил их, что они думают по этому поводу.
Каково же было их и моё удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счёта. 1, 2, 3, 4, 5 и 6 помнят, а дальше забыли.
Мы все пошли в коммерческий магазин «Гастроном», что на углу Знаменской и Бассейной улицы, и спросили кассиршу о нашем недоумении. Кассирша грустно улыбнулась, вынула изо рта маленький молоточек и, слегка подвигав носом, сказала:
– По-моему, семь идёт после восьми в том случае, когда восемь идёт после семи.
Мы поблагодарили кассиршу и с радостью выбежали из магазина. Но тут, вдумываясь в слова кассирши, мы опять приуныли, так как её слова показались нам лишёнными всякого смысла.
Что нам было делать? Мы пошли в Летний сад и стали там считать деревья. Но дойдя в счёте до 6-ти, мы остановились и начали спорить: по мнению одних дальше следовало 7, по мнению других – 8.
Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребёнок и сломал себе обе челюсти. Это отвлекло нас от нашего спора.
А потом мы разошлись по домам.

СундукСундук
Человек с тонкой шеей забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться.
– Вот,– говорил, задыхаясь, человек с тонкой шеей, – я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином. Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой… Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!..
Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал…
Ой! Опять что-то произошло? Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю…
А это еще что такое? Почему я пою? Кажется, у меня болит шея… Но где же сундук? Почему я вижу всё, что находится у меня в комнате? Да никак я лежу на полу! А где же сундук?
Человек с тонкой шеей поднялся с пола и посмотрел кругом. Сундука нигде не было. На стульях и кровати лежали вещи, вынутые из сундука, а сундука нигде не было.
Человек с тонкой шеей сказал:
– Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом.

ВстречаВстреча
Вот однажды один человек пошёл на службу, да по дороге встретил другого человека, который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси.
Вот, собственно, и всё.

Начало очень хорошего летнего дня (симфония)Начало очень хорошего летнего дня (симфония)
Чуть только прокричал петух, Тимофей выскочил из окошка на улицу и напугал всех, кто проходил в это время по улице. Крестьянин Харитон остановился, поднял камень и пустил им в Тимофея. Тимофей куда-то исчез. «Вот ловкач!» – закричало человеческое стадо, и некто Зубов разбежался и со всего маху двинулся головой о стенку. «Эх!» – вскрикнула баба с флюсом. Но Комаров сделал этой бабе тепель-тапель, и баба с воем убежала в подворотню. Мимо шёл Фетелюшин и посмеивался. К нему подошел Комаров и сказал: «Эй ты, сало!» – и ударил Фетелюшина по животу. Фетелюшин прислонился к стене и начал икать. Ромашкин плевался сверху из окна, стараясь попасть в Фетелюшина. Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребёнка. А молодая толстенькая мать тёрла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У бакалейного магазина стояла очередь за сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга кошёлками. Крестьянин Харитон, напившись денатурата, стоял перед бабами с расстёгнутыми штанами и произносил нехорошие слова.
Таким образом начинался хороший летний день.