Тезисно
Три наиглавнейших взаимосвязанных признака искусства таковы:
1. Искусство создаётся в эстетических целях
2. Искусство оперирует образами или чистой гармонией (музыка), которая также создаёт образы в сознании воспринимающего.
3. Искусство апеллирует к чувствам, эмоциям и ассоциативным связям
Однако в литературе эти три признака проявляются весьма специфически. Это происходит в связи с зависимостью этого вида искусства от языка. Именно вербальность литературы осложняет проявление главных признаков искусства, а иногда и попросту нивелирует их. Рассмотрим по пунктам.
читать дальше1. Восприятие литературного произведения происходит в две стадии:
1). Восприятие текста, то есть чтение и логическое осмысление каждого слова, а также синтаксических связей. Иначе говоря – понимание лексического и логического смыслов слов и предложений.
2). Восприятие образа, то есть представление картинки или видеоряда.
В связи с этим можно заметить, что помимо эстетической появляется не менее важная цель – информативная. Потому как слова, не несущие смысла, не принесут и красоты (провалившиеся эксперименты с «заумью» это подтверждают). Человеческое сознание сопротивляется бессмысленной речи, оттого, как бы красиво ни звучала музыка стиха, восприятие её будет испорчено этим сопротивлением на подсознательном уровне.
Этот факт даёт возможность спекулировать в русле литературы, нивелируя эстетическую цель и возводя в степень наиглавнейшей информативную. Таким образом, литература выходит за рамки искусства и приближается то к философии, то к дидактике, что, конечно, нельзя признать правильным. Существует и другая крайность, проявившаяся в авангардизме: авторы разрушают смысл слов и связей, пытаясь таким образом получить «чистую» эстетику, что, как уже указывалось выше, не приводит к результату.
Вывод: стоит признать, что целеполагание в литературе носит двойственный характер: литературное произведение должно быть эстетичным и информативным.
2. Исходя из указанной выше схемы двухступенчатого восприятия литературного произведения, иллюстрирующей зависимость образов от речи, можно сделать вывод о том, что оперировать исключительно образами литература не способна. Природа этого вида искусства заставляет использовать не только образы, но и мысли. Легко заметить связь этого пункта с предыдущим. Исходя из аргументации предыдущего пункта, заметим, что использование в литературе непосредственно образов невозможно, а использование одних только абстрактных мыслей исключает литературу из искусства.
Вывод: невозможность оперирования исключительно образами не даёт права оперировать исключительно мыслями, без образов. Образы остаются первостепенными инструментами, сочетаясь в той или иной степени с мыслями.
3. Создание и восприятие литературного произведения – это прежде всего создание и восприятие текста. Понятно (и уже указывалось), что ни создавая, ни воспринимая текст, нельзя обойтись без логики. На логике основана композиция, сюжет (если есть). И даже воспринимая одно предложение, приходится использовать логику, чтобы правильно установить связи между словами. Тем не менее, литература не может апеллировать лишь к логике читателя, потому что образы – главенствующий инструмент – обращаются к чувствам. Логика лишь помогает установить связи:
I. Речевые:
1. Первого порядка: связи морфем в слове.
2. Второго порядка: связи слов в предложении.
3. Третьего порядка: связи предложений в тексте.
II. Художественные:
1. Связи сцен в эпизоде
2. Связи эпизодов в сюжете
3. При несоответствии сюжета с фабулой: расстановка частей сюжета по фабуле
4. Связи частей действия в композиции
5. Связи образов в системе образов.
Вывод: несмотря на то, что природа литературы обязывает литературное произведение апеллировать к логике читателя, логика выполняет лишь вспомогательную роль, открывая дорогу чувственному и ассоциативному восприятию литературного произведения.
Общий вывод: в литературе эстетика, образность и чувственное восприятие особенно тесно (по сравнению с другими видами искусства) соседствуют с информативностью, смыслом и логикой. Первое вытекает из природы искусства в принципе, потому ничего из этого нельзя отбрасывать, а второе – из вербальной, речевой природы литературы, которую также невозможно обойти.2011 годUPD 2013:Думаю, необходимо пересмотреть второй пункт:
оперирование образами в искусстве. Если говорить в русле семиотической терминологии, то получается, что искусство оперирует иконическими знаками в целях влияния на бессознательное и достижения эстетической цели. Однако это не так. Очевидно (и это, между прочим, указано прямо в заметке 2011 года и не замечено мной
) что, например, поэзия (по идее и вся литература, но в поэзии очевиднее) оперирует условными знаками — словами, которые могут потом составить иконические (образы), но
могут и не составлять, абсолютно не теряя художественности. Потому что художественность имеет несколько иную природу. То же самое наблюдается и в музыке (и на это тоже было обращено внимание): звук не является иконическим знаком, а возникающие в сознании слушателя образы принадлежат сознанию слушателя и не являются результатом построения звуков (как в литературе образы по большей части составляются из словесных денотатов), поскольку звук не имеет денотата. Большинство знаков архитектуры и танца также условны, первые зачастую тоже не имеют денотата. А беспредметная живопись?
При таком солидном количестве искусств, не имеющих иконических знаков возникает вопрос: не погорячился ли я, объявляя образ инструментом искусства?
Погорячился. Образ вторичен и не всегда необходим и для влияния на бессознательное, и на достижение эстетического эффекта. Думаю, вместо образа необходимо ввести в качестве инструмента
гармонию. Либо систему гармоний (хотя система — это тоже гармония). С необходимой оговоркой: дисгармония есть разновидность гармонии, поскольку дисгармония как эстетический инструмент апеллирует всё же к гармонии как изначальному инструменту эстетики (минус-приём).
Как же в этом случае обстоит дело с литературой?
Несколько иначе
Гармония в литературе существует и без семантики слов (банальный пример: стихотворный размер и ритм), но такая гармония не является полноценно пригодной даже в эстетических целях (не говоря уже о герменевтических); художественный мир и коннотации слов для читателя важны в большей степени и в большей степени влияют на бессознательное, достигая тем самым эстетической цели, нежели коннотации просодии и фоники. Таким образом, художественный мир — это гармония словесных референтов, а коннотации слов создают свою гармонию. Все эти гармонии возможны лишь при дешифровке слов, а значит, участие сознания и логики и в этом случае важно. Что приводит нас всё к тому же выводу об особом месте литературы в искусстве.