Притча о дворце Борхеса особенно чётко указывает на то, что к поэзии он относился как к искусству отображения внешнего мира, в связи с чем иронизировал нал ней, считая, что она не справляется со своей задачей. Такое отношение видно и в финале притчи, и, например, в поэзии Данери из "Алефа", и в другом эссе "Создателя", которое и навело меня на эти мысли - Жёлтая роза. Борхес почему-то считает, что цель поэзии - выразить мир словом, пересоздать его. Думаю, это от борхесовского идеализма идёт: кто предполагает, что мир создан сознанием, легко поверит и в то, что мир можно создать словом, авраамические религии напрямую это говорят, например. Или если вспомнить "Тлён, Укбар и Орбис Терциус" - там словами создавался мир, в котором можно создавать материю сознанием.
Так вот, поэзия, созданная человеком, не способна выразить мир, создать его, заменить, как слово поэта из притчи заменило дворец. Потому Борхес и смеётся над ней.

Не принимаю такого отношения к поэзии, да и не только к поэзии. Искусство не пересоздаёт мир, не выражает его, а выражает отношение человека к миру или отдельным его элементам. Создание поэтом дворца из слов не менее смешно, чем описание всего мира в поэме Данери (кстати, сам Алеф, видимо, является аналогом того слова, что произнёс в притче поэт) и чем попытки Марино выразить розу. Дворец в поэзии - это отношение к дворцу, впечатление от дворца. Роза - это, например, символ. Поэзия ближе к музыке, оттого мимесис ей чужд.

Коротко говоря, поэзия выражает не материальный мир, а связь его с идеальным.

Ирония в том, что Борхес и сам не стремился выразить материальный мир: все его произведения - о приключениях сознания.