читать дальшеРеакции отвращения и ужаса первичны по отношению к любой рационализации, они возникают всегда до того, как мы успеем их осознать. Таким образом, отвратительное — Другой, который предшествует и безраздельно владеет субъектом и которого отталкивает, «выблевывает» этот субъект, чтобы существовать в качестве такового. «Выблевывает» буквально — как молоко, первую пищу, которую мать навязывает ребенку. Это отторжение — первое конвульсивное «нет», с которым маленький человек заявляет о своем появлении.
Отвратительное — «abject» — предшествует возникновению субъектов и объектов, не являясь еще ни тем, ни другим. Именно в силу своей радикальной неопределенности и гетерогенности оно и оказывается отвратительным и внушает ужас: первое, с чем мы сталкиваемся, — этот чудовищный не-объект, из которого мы тем не менее происходим. По сю сторону границ говорящего субъекта образуется поле символического, обеспечивающее его идентичности безопасность и комфорт, позволяющее различать объекты, называть вещи своими именами. Однако эти границы остаются неустойчивыми, над ними постоянно нависает смертельная угроза хаоса, растворения. Отвращение защищает человека от погружения в нирвану бессмысленной и иррациональной стихии всякий раз, когда его идентичность подвергается смертельной опасности.
По мысли Кристевой, с глубокой древности отвратительное было связано с женским началом: в каждой культуре, на свой лад, женщина считалась привилегированным носителем нечистого, скверны, греха, проклятия и т.д. Она характеризует отвращение как «нарциссический кризис на подступах к женскому» (с. 245), первую реакцию ужаса, который испытывает субъект перед гетерогенной материей, «телесным низом», угроза которого исходит от встречи с женщиной, с матерью. Отсюда — страх и запрет на инцест, камень преткновения психоанализа и антропологии. Отсюда — различные типы сублимации, катарсиса, очищения от скверны и греха в религиях и искусстве.
Отвратительное, нечистое, скверное— не качество того или иного объекта, а его исключенное положение по отношению к некой границе, которая определяется структурой (социума, субъекта). Отвращение — оборотная сторона религии, морали и идеологии.
Угроза отвратительного связана со слабостью символической системы, слабостью запрета, слабостью провалиться в ночь безумия. Отвратительное — это то, что заставляет нас говорить. Язык, речь служат щитом, предохраняющим от опасности со стороны другого, не имеющего имени, не представленного символически.
Исключающая граница пролегает в нас самих, за каждым оставляя неприятную изнанку: мы сами — собственная мерзость и отвращение, даже в опыте любви и нежности. Мы сами — своя собственная смерть.
Игра знаков, производимая в поэзии, в художественной литературе, доводит до предела, опрокидывает нормальное функционирование языка, преодолевает его запреты по направлению к тому ужасу, из которого бесконечно черпает говорящий субъект.