Кэп вещает.
Цензура воспринимается как запрет художнику высказываться на определённых языках. Это верно лишь отчасти. Цензура — это ведь не некая онтологическая невозможность сказать, во всяком случае сейчас (в 30-е, например, цензура прямо граничила с существованием художника в этом бренном мире, хотя и тогда кто-то да и говорил по-своему). Цензура практически отсекает некий язык от неких, обычно близких к истеблишменту сфер реализации. Это социокультурный механизм, имеющий отношение не столько к эстетике, сколько к амбициям художника, ну и да — к этике. В условиях цензуры у художника появляется возможность дополнительного этического выбора: ограничивать свой язык рамками цензуры или выражаться, не оглядываясь на них (или же намеренно положить противодействие цензуре в основу своей художественной стратегии). Естественно, многие художники могут выражаться, не оглядываясь, но при этом и не нарушая цензуры — честь им и халва.
Но, в общем-то говоря, речь о том, что в условиях цензуры вход в истеблишмент некоторым художникам заказан. И вот именно им придётся делать этический выбор: саморепрессии для удовлетворения амбиций, связанных с истеблишментом, популярностью, заработком, или же риск репрессий, оттеснения в андеграунд и на обочину, лишения финансовой поддержки, но удовлетворение амбиций, связанных со свободой самовыражения, пафосом сопротивления или самим андеграундом, собственно. Выбор на совести каждого.
Сегодня я прочитал, что Валерия Гай Германика отказалась менять звуковую дорожку фильма "Да и да" (что ей необходимо для получения прокатного удостоверения) и собирается выложить его в интернет или выпустить на DVD. Лично я уважаю такой выбор.
АПД: А вот "Левиафана" Звягинцева переозвучили без мата. Не собираюсь ничего оценивать в чёрно-белом спектре, возможно, режиссёру это важно. Каждому свои ценности, у каждого своя реакция на репрессии.
@темы:
арт,
кинцо,
размышления