Постмодерн подсмотрен
Об этом удивительном рассказе я узнал на Сигме, в тамошнем Обществе распространения полезных книг. Интересен он тем, что под маской антирелигиозной агитки скрывает типичный лавкрафтовский сюжет, даже главный герой (он же рассказчик, как водится) по-лавкрафтовски неврастеничен (хотя и не так ярко) и впечатлителен. В антирелигиозном пафосе таится и лавкрафтовская тревога за тонкий слой цивилизации, который легко ломает дикий первобытный хаос. Герой жаждет уничтожения всех медвежьих углов типа Сохатовки, здесь не столько любовь к прогрессу, сколько страх перед древней таёжной тьмой. Впрочем, и вне Лавкрафта в американской культуре сюжет типа "чужак прибывает в закрытую деревню, где творится непонятный пиздец" популярен, у нас такой тоже мог быть популярным (мало ли в России закутков), но в СССР этого не вышло, возможно, по идеологическим причинам, а после только появлялись не самые интересные копии американских хорроров в славянских декорациях (впрочем, я мало примеров знаю, но собираюсь узнать, есть пара на примете, может и вы чего подскажете с подобным сюжетом, ребята? Особенно круто, если это будет совецкий рассказ). "Оборотень" — это редкое, может даже уникальное явление.
Написан рассказ в 60-е, действие происходит в 30-е, неудивительно, что никакого явного хоррора в нём и не могло быть, никакой мистики, но вот чисто реалистический отражающий инструмент — метафора — это ок. В этом смысле интересен поворот главной метафоры, этакая парабола, от конкретного понимания оборотня в сознании Меченого к переносному как венцу рассказа в самом конце. Хотя именно этот поворот — артефакт агитки, некая мораль в конце басни. Тем не менее есть в рассказе и саспенс, особенно в эпизоде с кошками. Он такой несколько минималистичный (особенно после пошловатых изысков Полуденницы у Старобинец), но действенный. И ещё вкусняшка — это иллюстрации. Вот некоторые из них
читать дальше
Написан рассказ в 60-е, действие происходит в 30-е, неудивительно, что никакого явного хоррора в нём и не могло быть, никакой мистики, но вот чисто реалистический отражающий инструмент — метафора — это ок. В этом смысле интересен поворот главной метафоры, этакая парабола, от конкретного понимания оборотня в сознании Меченого к переносному как венцу рассказа в самом конце. Хотя именно этот поворот — артефакт агитки, некая мораль в конце басни. Тем не менее есть в рассказе и саспенс, особенно в эпизоде с кошками. Он такой несколько минималистичный (особенно после пошловатых изысков Полуденницы у Старобинец), но действенный. И ещё вкусняшка — это иллюстрации. Вот некоторые из них
читать дальше
про неврастеничного героя интересно - я это у Лавкрафта заметила, но еще раньше заметила у Мэри Шэлли, ведь Виктор у неё тоже чуть ли не в обмороки падает постоянно от эмоций. Меня это в своё время очень удивило - ведь такая "излишняя эмоциональность" раньше была чертой только будуарных барышень, а тут вдруг главные герои-мужчины начали в обмороки падать от впечатлений, то есть внезапно это перестало быть ппц как стыдно и женским уделом.
Мери Шелли так и не читал, а особенности героев Лавкрафта всегда связывал с его личными нездоровыми тараканами.
меня что удивило - у того же Стивена Кинга герои тоже реагируют по разному, иногда физиологически, иногда психологически, но всё же читателю не раскрывается вся та бездна переживаний 50 оттенков ужаса, как у Шэлли и Лавкрафта. И у Агаты Кристи (у неё есть крипота в сборнике "Гончая смерти") тоже вроде без такого.
Самое интересное, что меня герой Лавкрафта ни разу так и не убедил в своём ужасе. Ну ужас. Но не УЖАС-УЖАС НАХ ПИЗДОС ТАМ ОГРОМНЫЕ ТЕНТАКЛИ Я ПОТОМОК ЁБАНОЙ ХУЙНИ ПОЙДУ СЕБЯ СОЖГУ
Надо же как-то сюжет развивать)