Ну что ж, по поводу спецвыпуска Воплей и учебника "Поэзия" (я его ещё не дочитал, есличо).

Вот сам Спецвыпуск. Чтобы почитать текст, надо нажимать на изображение книжки, появится анимированная имитация журнала, ахуеть как интересно, из-за этого говна я не мог читать с телефона.

Так что же говорят по поводу "Поэзии" уважаемые авторы Воплей во главе со старым недругом Кузьмина Шайтановым? Текст под мемасиком



Сам Шайтанов вполне справедливо указывает на то, что в учебнике мало новаторского, там излагаются всё те же весьма банальные вещи, которые можно встретить в любых других литведовских учебниках (типа "Введения в литературоведение" Чернец, годный для образования учебник и даже по некоторым параметрам глубокий). Тем не менее, в области стиховеда учебник говорит гораздо больше, чем те, что были до него и опирались на нормативность силлаботоники: другой подход к тонике и верлибру. О метрике в учебнике написано вполне приятно и интересно, гораздо глубже, чем это делают в других учебниках. Разумеется, возникли претензии и к попытке заменить "жанр" "форматом". Про жанр действительно можно было бы написать подробнее, есть сложный вопрос жанра по бахтинской линии, и он не освещён. Но и понятие формата вполне себе любопытно, проблема лишь в том, что о нём странно рассуждать в учебнике, не имея практически никаких теоретических наработок, на которые можно было бы ссылаться, это просто некая авантюра написавшего статью автора. И как бы тут Шайтанов прав. Основная претензия Шайтанова: учебник банален и многое не рассматривает, а ещё это не совсем учебник и уж точно не новаторский. Что ж, в какой-то мере я с ним согласен. А некоторые шпильки в адрес "вавилоновцев" можно просто пропустить мимо ушей как вполне себе обычные разборки.

Алексей Холиков начинает свой отзыв неважно, передёргивая зачем-то рекомендательные фразы составителей о читательской аудитории, показывая их как некие императивы: ну ёп, считаешь, что для РКИ этот учебник не подходит — не используй. Возможно, для кого-то в качестве углубленного изучения покатит (заодно, глядишь, найдём будущих переводчиков для современных поэтов, неплохой пиар-ход составителей). Но дальше есть претензия более обоснованная: описательный подход вместо аналитического. В целом это так, но некие начала анализа в учебнике есть, а как ещё, если сам анализ всегда индивидуален? Всё вынужденно упирается в описание средств поэтики, выявление этих средств в тексте и попытке объяснить их задачи. Дальнейший синтез в объяснение художественного целого — это уже скорее дело практики. Впрочем, я могу ошибаться, опять же, вспоминаемый Холиковым Гаспаров. Претензии к "узости" репрезентации современной поэзии небеспочвенны, но у этой узости есть своё объяснение: выбираются те современные тексты, которые неподготовленный читатель поймёт с трудом, те, что опираются на "вторую" (поставангардную ли, неподцензурную ли) традицию, те же, что идут в русле Большой поэтической традиции, можно отбросить, поскольку за них говорят классики этой традиции. Большую традицию проще воспринимать, малую же необходимо популяризировать. И если сейчас такое время, когда массы готовы постигать авангард, то идущие после него ещё пока сложны. Мне кажется, смешивание вместе текстов классики и современных сложных текстов, иллюстрирующих единую проблему — ход продуктивный: на примере понятной классики становится понятнее и современное.

Впрочем, Алексей Саломатин приводит примеры некоторых промашек и на этом фронте (правда странно рядом с Чухонцевым и Алёхиным видеть Левитанского). И вообще сосредоточен на мелких несостыковках, терминологических неточностях и прочих косяках. Некоторые из них справедливы, некоторые просто апеллируют к общепринятым формулировкам и бичуют попытки определить термины по-новому или просто несколько упростить их (впрочем, надо это или нет — вопрос отдельный, большой минус учебника как раз в его простоте, порой превращающейся в профанство). Ну, и выпады в сторону какого-то там "лагеря" совсем не красят статью, больше похожи на крикливый пасквиль.

Более взвешено критикует книгу Евгений Абдуллаев (поэт Сухбат Афлатуни) (вообще, заметно, что величина пропорциональна вежливости и уравновешенности, Абдуллаев и Шайтанов — имена, в отличие от Холикова и Саломатина (на их фоне сам Кузьмин редкостное быдло)), он скорее говорит об адресной неопределённости учебника: то ли школоте-неофитам, то ли студентоте, но в любом случае есть свои недостатки. Впрочем, настолько ли недостаток то, что учебник как бы походя задевает те места, которые могут предоставить другие учебники, и сосредоточен в основном на том, что плохо доступно и не популярно? Учебник этот скорее восполняет пробелы, чем претендует на всеохватность (а если претендует, то зря). Кроме этого Абдуллаев упоминает и некоторые исторические неточности, а также отсутствие ссылок на источники и указания методологии (впрочем, если не рассматривать учебник как вузовский, то это и необязательно, наверное). Главное, что замечает Абдуллаев: это первый учебник подобного рода на русском языке (а до этого он ссылается на западные образцы подобных учебников, даже на три вида разделяет их), он во многом несовершенен и, видимо, поспешно вышел, но зато теперь есть прецедент, от которого можно отталкиваться в дальнейшем.

Заканчивает спецвыпуск Елена Погорелая (у которой тоже однажды случился конфликт с Кузьминым, в котором, на мой взгляд, Кузьмин выглядел убедительнее). Первая претензия: подборки стихов не подходят для школоты, нужно бы что-то такое, что бы заинтересовало дитачек, а также недостаточно разжёваны эти стихи. Ну хуле, там недаром написано "Читаем и размышляем", иногда челюстями и самостоятельно надо двигать. В этом школоте может помочь и учитель. Претензия к концепции непонятна и вообще строится на "ну вот вы сделали так, это неправильно, потому что надо этак", впрочем, снова встречается справедливое упоминание о простоте на грани банальности. Пассаж про Быкова охуительный просто, Погорелая рили не понимает, почему Быкова не включили? Может, ещё Сидерос или Соломонову включить надо было? Ну, а конец немного предсказуем: снова рамсы с "вавилонцами". По существу, вся претензия Погорелой к книге: "я не смогу по ней учить, потому что привыкла по-другому, а Быков такой няша, а его не включили".

В итоге, разумеется, редакция пришла к выводу, что "Поэзия" как учебник для школы — говно, а для вуза уж тем более, как хрестоматия с началами литведа — покатит, но там много банального или откровенно лишнего, что удивительно переплетается с некоторыми авантюрами (типа формата вместо жанра), но новаторского практически нет, тут конструктивная часть кончается и всё снова скатывается в срач: ололо, это всё вавилонцы хотят примазаться к Великой Классике и тем, кто идёт по её пути, а также набрать себе адептов. Если смотреть менее предвзято, можно понять то, о чём я уже говорил: поэзия этих самых "вавилонцев" сложнее поэзии тех, кто пытается следовать классике, и на примере классики сложновато научить её читать, зато можно заключить эту поэзию вместе с классикой в некие проблемные кейсы, в рамках которых работа над знакомой и понятной классикой переходила бы в работу над сложной современной поэзией. Потому много примеров именно такой поэзии: примеры классических наследников не нужны, их заменяет классика сама.

Помимо многих недостатков именно такой кейсовый, проблемный подход — один из весомейших плюсов книги (лан, мне тоже сложновато её учебником называть), просто выполнен он, как водится для первого блина, комом. Если хорошенько работать именно в этом направлении, с педагогами в том числе (а то они обиделись, что их не пригласили), можно и вовсе реформировать подход к урокам литературы в школе, а что, такие кейсовые уроки были бы продуктивнее и интереснее. Изучать от простого к сложному, а не от старого к новому, имхо, лучше и полезнее. При этом временнАя шкала может иметь место внутри самих кейсов (ну вот разбирается метрика, тут важно, как изменялось отношение к оппозиции метр-ритм во времени, как развивалась и усложнялась со временем ритмика русского стиха). Набор проблемных разборов в итоге сложится в цельную мозаику (хотя тут бы ещё синтезу научить, но как это делать? Люди знают, наверное).

Кроме этого, было бы неплохо, если бы неоклассики не только в журналах базарили, а запилили бы свой учебник поэзии с блэкджеком и Быковым: две разнообразных книги о поэзии всяко лучше, чем одна обсираемая. Есть возможности как выбора, так и синтеза. И вообще появился бы вектор развития наконец, и прецедент положил бы начало традиции.

@темы: поэзия, ссылки, литвед

@темы: поэзия, ссылки, Вконтакте, дыбр, IRL

@темы: ссылки, литвед

@темы: дыбр, "...а мы смеёмся"

@темы: ссылки

@темы: книги, проза

Об этом удивительном рассказе я узнал на Сигме, в тамошнем Обществе распространения полезных книг. Интересен он тем, что под маской антирелигиозной агитки скрывает типичный лавкрафтовский сюжет, даже главный герой (он же рассказчик, как водится) по-лавкрафтовски неврастеничен (хотя и не так ярко) и впечатлителен. В антирелигиозном пафосе таится и лавкрафтовская тревога за тонкий слой цивилизации, который легко ломает дикий первобытный хаос. Герой жаждет уничтожения всех медвежьих углов типа Сохатовки, здесь не столько любовь к прогрессу, сколько страх перед древней таёжной тьмой. Впрочем, и вне Лавкрафта в американской культуре сюжет типа "чужак прибывает в закрытую деревню, где творится непонятный пиздец" популярен, у нас такой тоже мог быть популярным (мало ли в России закутков), но в СССР этого не вышло, возможно, по идеологическим причинам, а после только появлялись не самые интересные копии американских хорроров в славянских декорациях (впрочем, я мало примеров знаю, но собираюсь узнать, есть пара на примете, может и вы чего подскажете с подобным сюжетом, ребята? Особенно круто, если это будет совецкий рассказ). "Оборотень" — это редкое, может даже уникальное явление.
Написан рассказ в 60-е, действие происходит в 30-е, неудивительно, что никакого явного хоррора в нём и не могло быть, никакой мистики, но вот чисто реалистический отражающий инструмент — метафора — это ок. В этом смысле интересен поворот главной метафоры, этакая парабола, от конкретного понимания оборотня в сознании Меченого к переносному как венцу рассказа в самом конце. Хотя именно этот поворот — артефакт агитки, некая мораль в конце басни. Тем не менее есть в рассказе и саспенс, особенно в эпизоде с кошками. Он такой несколько минималистичный (особенно после пошловатых изысков Полуденницы у Старобинец), но действенный. И ещё вкусняшка — это иллюстрации. Вот некоторые из них

читать дальшеБеременная жена Меченого. Обратите внимание на очаг и кошачьи морды


Кисы во всей красе: фелинофобия главного героя


А Меченый всё время живёт бок о бок со всякой нечистью. Потому что верит в неё


А вот удавка церкви (главная метафора) (там ещё фейсбук проглядывает лол)


• И статья на Сигме про эту книгу

@темы: книги, проза

@темы: ссылки, литвед

@темы: поэзия